Январь 2009 года потряс тремя чудовищными политическими убийствами в Москве. 14 января забит насмерть нацбол Антон Стародымов. 19 января убиты выстрелом в голову адвокат-правозащитник Станислав Маркелов и молодая журналистка Анастасия Бабурова. На многолюдной улице, средь бела дня. Мы до сих пор не отошли от этого шока. Люди самых разных взглядов, убеждений, профессий, политических и общественных течений, правые и левые, правозащитники и анархисты, журналисты и бывшие политзаключенные, юная молодежь и люди преклонных лет - пришли склонить головы на место расстрела Станислава и Анастасии, а затем на Останкинское кладбище, где был похоронен Стас.
Чего же достигли убийцы? Их чудовищное деяние сплотило и пробудило людей, объединило многих в желании продолжить дело безвременно ушедших. Станислав защищал людей, преследуемых властью, Анаставия писала правду, оба твердо выражали антифашистскую позицию. Антон участвовал в ненасильственных акциях политического протеста. Их объединяло одно: искренность и бескорыстность душевного порыва. Имена их уже бессмертны, образ этих светлых и смелых людей будет ярко гореть и жить во многих добрых и честных сердцах.
Наоборот же, организаторы и исполнители убийства, кем бы они не были, навеки отбросили себя в стан нелюдей, продемонстрировав отчетливо и наглядно, что ничего, кроме мерзости и вечного порицания не оставляет после себя политический убийца.
Мне вспомнилась в этой связи статья Бориса Стомахина «Цена свободы», опубликованная в № 15 газеты «За волю». В ней автор посмеивается над бывшими советскими диссидентами и политзеками, правовые методы которых якобы безнадежно устарели, и предлагает новому поколению путь политического террора по примеру Желябова и Савенкова, которые, впрочем, тоже шли не до конца стомахинского «идеала», предполагающего уничтожение уже всех подряд, кто «имеет звание или чин и носит форму и погоны». То есть, Стомахин предлагает людям с гражданской совестью превратиться в серийных убийц, для которых сохранение собственной человеческой сущности вообще ничего не значит.
Что касается «всех, кто носит форму», то в расстрельный список Стомахина попал бы таким образом и Михаил Трепашкин, разоблачивший действия коллег из ФСБ и отбывший за это тяжелый срок заключения, и Александр Литвиненко, написавший незадолго до своей гибели патетическую статью в защиту того же Стомахина (оба носили форму, да еще какую!), и генерал Герасимов, арестовавший, рискуя жизнью, полковника Буданова, и тот подчиненный Буданова, который отказался выполнить его приказ стрелять по чеченскому селу и был брошен за это в яму с ядовитой известью, и мало ли еще кто...
Впрочем, я не хочу всерьез обсуждать этот провокационный и безумный призыв Бориса Стомахина. Его методами действуют неонацисты, получая пока что противоположный результат: их стараниями множится, крепнет и растет число антифашистской молодежи.
Меня беспокоит в этой связи другое: судьба самого Бориса Стомахина, который добивает себя в неволе выплесками безумной и бессильной ярости и через это окончательно теряет свое здоровье, как физическое, так и психическое. Он мне чем-то напоминает революционера Нечаева, который долгие годы томился в тюрьме, где и скончался, что вызывает сострадание. Но если Нечаев сидел за политическое убийство, то Борис Стомахин отбывает срок просто за слова, за этот вот восторженный, полубезумный романтический бред о том, будто бы, залив Россию «вражеской» кровью, мы обретем какую-то там свободу. Только бредовое правосудие могло засадить за такое вот звонкое вдохновенное пустословие в тюрьму. Нельзя держать человека в неволе за слово, пусть даже кровавое и безумное слово. И, конечно же, долг нашей совести - вытащить во что бы то ни стало из неволи несчастного Бориса, помочь ему очнуться, одуматься, прийти в себя и забыть эту кровожадную псевдоромантику. Я искренне сочувствую ему - человеку одержимому, но бескорыстному и пламенному, который куда симпатичнее и честнее тех, кто его посадил, и тем более тех, кто наваривает себе миллионы на реальной крови.
Главная тема упомянутой статьи Бориса Стомахина - методы политической борьбы. По своему обыкновению он оскорбляет своих мнимых противников, в данном случае правозащитников, утверждая, что те отказываются от уголовных методов ради «чистоты ручек от вражеской крови». Культура уважения к чужой точке зрения ему, идеологу кровопролития, не знакома. Всех без разбора, кто хоть в какой-то мере решился на гражданских протест, он уже записывает в революционеры, навязывая свою систему координат и порицая с «высоты» своей точки отсчета. Типичное тоталитарное мышление.
Называя ненасильственные методы борьбы вчерашним днем, а правозащитников старшего поколения - наивными стариками, Борис Стомахин предлагает новому поколению безнадежно скомпрометировавшие себя методы борьбы позапрошлого века, к которым прибегала лишь часть российских революционеров, причем далеко не лучшая.
Однако времена уже, действительно, не те, и всем очевидна неэффективность, безнравственность и самоубийственность политического террора.
И я уверена, что сегодняшняя молодежь, те люди, которые ощутят в себе совесть гражданского активиста, волю общественного деятеля или жар борца с режимом и революционера, пойдут не по тому пути, на который их зовет Борис Стомахин.
А возьмут они себе за образец для подражания сверстника Бориса - адвоката и правозащитника Станислава Маркелова, для которого в качестве метода политической борьбы был приемлем только правовой путь.
Станислав и Борис родились в один и тот же год в одном и том же месте - городе Москве, и познакомились в середине 90-х в одной и той же политической тусовке. В обоих с юных лет, можно сказать, горел пламень борца за свободу. Оба жестоко поплатились за свою деятельность, один - свободой, другой - жизнью. Но они избрали разный путь, разные ориентиры, разный нравственный императив. И вот итог. За спиной Бориса - горы статей, пригодных лишь на то, чтобы вконец испортить настроение и впасть в депрессию. Оборотная сторона его революционных призывов - тоска и отчаяние, бесконечные жалобы на тяготы неволи, утверждения о полной бессмысленности бытия.
За спиной Станислава - сотни конкретных дел, признательность множества людей за реальную помощь, бескорыстную и отважную, созданный им Институт верховенства права, организованные им форумы и конференции, лидерство в общественных движениях, выигранные дела, защита тех, кого боялись защищать другие, миротворчество в горячих точках, реальное противостояние бесправию и беззаконию в стране и обществе. А главное - свет отзывчивости и доброты, которыми так щедро одаривал он окружающих. Жизнь, исполненная содержания и смысла. Горы цветов на могиле, поток людей с цветами, и по сей день не иссякающий к месту его героической гибели, свидетельствуют о подлинности и праведности его безвременно оборвавшегося, но красивого и светлого пути. Воистину подражания достоин тот, чей путь прям, благороден и светел, чей образ в свете гибели мученика за правду сопоставим со святостью.